Зарплаты: максимальные на рынке, открытые, самоназначение, опционы
Не представляю мир неоткрытых зарплат. Не хочу работать в мире неоткрытых зарплат.
Это лучший инструмент обратной связи: ты можешь зайти, открыть список зарплат сотрудников компании и посмотреть — а где ты. И понять, куда нужно бежать, к чему стремиться. Найти чувака, у которого зарплата в три раза больше тебя, и сказать: «А что ты такого делаешь?» Если это хорошая компания, он говорит: «Я делаю это. Начни делать это, зарабатывай в три раза больше». Мир прост и ясен.
С повышением зарплаты просто и сложно одновременно, потому что ты можешь повысить себе зарплату в любой момент, если ты считаешь это нужным. И в целом нет такого, что ты должен это с кем‑то согласовывать или просить у кого‑то свою зарплату.
Но в то же время, чтобы повысить себе зарплату, ты должен завести карточку, в которой ты пишешь свое видение, почему тебе нужно повысить зарплату сейчас, почему на такую сумму и так далее. И это создает некоторый внутренний стресс, потому что ты должен, во‑первых, для себя самого сформулировать свои результаты, чтобы просить за них деньги. А иногда не получается это сделать. Во‑вторых, ты должен публично сказать, что я молодец потому‑то и потому‑то. Иногда это очень некомфортно, особенно интровертивным людям.
Аргументировать повышение зарплаты было непросто. Я помню, что потратила несколько выходных на написание карточки, на то, чтобы вспомнить какие‑то свои крупные задачи, их все описать. Но с другой стороны, почувствовала пользу от этого, какая‑то авторизация результата произошла. Поняла, что не зря год работала, что‑то полезное сделала.
У открытых зарплат есть неожиданная сторона. Она заключается в том, что люди гораздо неохотнее назначают себе зарплату. И мы регулярно сталкиваемся с тем, что отстаем от рынка. Это требует специальных усилий, надо пушить людей, чтобы они поднимали себе зарплату. В принципе это касается и меня самого. То есть я сейчас отстаю от рыночной оценки себя, как‑то работаю с этим. Мы сейчас перестраиваем HR‑процессы, и это уже дает результаты, у всех топовых ребят зарплата нормализуется с рынком.
Я скорее вижу минус в публичном повышении зарплаты, потому что знаю много случаев, когда разработчики стесняются повышать зарплату, хотя на самом деле им давно пора, и некоторым проще уйти из компании, чем по этому процессу повышать зарплату.
У меня в команде был человек, которого я полгода уговаривал завести карточку на повышение зарплаты. И ему очень тяжело это давалось. Мне кажется, что некоторые сотрудники, которые довольно долго работают, отстают от рынка, потому что стесняются повышать себе зарплату.
Я соревнуюсь на мотоциклах — это довольно дорогое увлечение. Естественно, я питаю некоторую симпатию к людям, которые разделяют мое хобби. Один из разработчиков тоже купил себе спортбайк, уже когда были открытые зарплаты. Зарплата у него была совсем небольшая, но он почему‑то ее не поднимал. При этом он был уже тогда достаточно хорош, но почему‑то не поднимал.
И я из‑за этого его начал прессовать: заведи на себя уже карточку. Он все: «да‑да, нет‑нет, потом». В итоге я подумал, что пропадает человек, и просто зашантажировал его. Сказал: «Либо ты заводишь на себя карточку, либо в понедельник это делаю я, потому что так ты никуда не сдвинешься». И где‑то в пятницу перед выходными, после которых я собирался заводить карточку, он ее сам завел, все расписал и поднял себе зарплату, молодец.
Большой секрет про карточки: шаблон — это рекомендация. То есть он супердушный, куча пунктов, чек‑лист вот такой. Тут поставь, тут позови этих людей в карточку.
На самом деле все фигня. Если ты можешь собрать карточку без этого душного шаблона, которую понимают другие люди и не хотят заветировать, то это не возбраняется. В принципе я обычно на какие‑то пункты из карточки просто забиваю и отлично себя чувствую.
Когда я приходил вообще в сферу IT, она славилась тем, что там есть приставки, VR, настольный теннис, еще какие‑то плюшки. И я всегда смотрел на это и думал, вау, как круто, можно расслабиться. В итоге ты не расслабляешься, все это простаивает, никто в это не играет, кроме как по пятничным тусовкам вечером.
То же самое с зарплатами. Ты думаешь: вау, открытые зарплаты, я точно буду смотреть. В итоге смотришь ровно три дня с того момента, как пришел на работу. Дальше тебе не то чтобы все равно, просто у тебя нет времени, да и зачем смотреть?
Когда открываются зарплаты, принимать решения относительно найма, увольнения, какой‑то обратной связи с коллегами становится значительно проще, потому что ты знаешь, сколько денег человек получает, и можешь относительно этой метрики оценивать качество его работы. То есть на 50 тысяч от тебя одни ожидания, на 150 — ну, братишка, надо поработать за эти деньги. Как‑то так.
Когда приходят кандидаты, и мы обсуждаем деньги, мы сразу понимаем, кто перед нами сидит: если человек претендует на высокую заработную плату — мы с ним разговариваем об одном. Если человек объективно себя оценивает чуть ниже, чем мы того ожидали, то и у нас ожидания ниже, и разговор уже строится по‑другому.
Не так давно Александр Львович, он же Горник, прочел книжку Netflix. И под впечатлением от этой книжки сказал: «Ребята, вместо эффективной работы, за которую мы вас ценим, походите‑ка лучше по собеседованиям и убедитесь, что лучше условий, чем у нас, нет».
Я такой: «Ок, челлендж accepted». Обновил резюме на hh.ru, открыл его для всех в интернете, получаю приглашения от HR разной степени адекватности. Смотрю разные компании. Даже наших конкурентов в некоторых случаях. Прихожу, собеседуюсь, общаюсь. Кажется, ребята чувствуют, что я работу особо менять не собираюсь, но я с удовольствием делюсь опытом.
Зачем мы стремимся платить максимальные зарплаты по рынку? Чтобы лучших людей привлекать и не создавать эту историю, когда секрет, сколько на рынке кто стоит и нельзя ходить по интервью. Есть очень много смыслов в открытых зарплатах, но один из больших смыслов — это убрать из рабочего процесса всю политику, связанную с деньгами. Во многих компаниях, где зарплаты являются каким‑то большим секретом, это такая постоянная точка, куда уходит время сотрудников. На обсуждение, кто сколько зарабатывает, кто куда сходил и все это тайное шушуканье — на это уходит какая‑то ментальная энергия. А мы здесь хотим создать условия, когда люди абсолютно сфокусированы на работе и ни о чем не переживают. И это один из хороших способов. Мы говорим, что зарплаты открытые, вот, пожалуйста, смотрите и калибруйтесь по рынку, получайте топовые зарплаты по рынку, просто главное — будьте топовыми специалистами и вкладывайтесь в работу. Это помогает.
Боимся ли мы раздувания зарплат в связи с открытыми зарплатами? Конечно, боимся. Но мы за этим следим. Есть метрика, и опыт показывает, что ФОТ, процент ФОТа от выручки, скорее склонен падать, и довольно долго уже.
Я не очень верю в то, что зарплату надо поднимать, опираясь исключительно на рыночный уровень. Это какая‑то суррогатная и немножко проксированная метрика. Я думаю, что тут нужен комплексный подход. Я не поднял зарплату сразу до рыночного уровня не из‑за того, что Никита с Ромой меньше денег получали, а потому что сам лично не чувствовал, что я могу на эти деньги принести пользы или не знал, как мне понять, что я на эти деньги могу принести пользы.
Почему я поднимаю зарплату? Потому что за полгода работы я достаточно прокачался. Я уже не совсем тот инженер, который пришел сюда. То есть у меня выработались, поменялись определенные подходы, я довольно неплохо перформлю. Я затащил ряд хороших важных задач. Соответственно, я думаю, что вправе повысить себе зарплату.
Однажды я хотел себе сильно повысить зарплату. И люди говорили, что так сильно повышать плохо, это слишком резко. Но вето в итоге не было. Я поговорил лично, немного опустил планку, и все. Потому что я понял, что резко повышать зарплату правда не очень хорошо, это создает очень много ожиданий от тебя: раз ты так сильно повысил зарплату, то давай ты сейчас будешь супер много перформить, супербольшой скачок сделаешь. А сделаю ли я его — не факт. И к тому же на отношение в команде это тоже может влиять. Когда ты повысил зарплату на 30 и через квартал еще на 30, это воспринимается плавно, и все ок. А повысить с ходу на 60 — кто‑то может обидеться в команде, например, кому‑то это может не понравиться.
Я был специалистом в команде, которая обладала наибольшей технологической экспертизой и решала самые сложные проблемы в компании. И в какой‑то момент мы договорились с Сашей и другими акционерами, что вообще‑то положено опцион за такое иметь. Собственно, добежали до целей и опционы вестировались. Такая же история, как и сейчас с опционными программами. Сейчас, конечно, в меньшем масштабе — все из‑за того, что компания гораздо больше, и не может такие доли раздавать.
Задача опционов — синхронизировать личные цели сотрудника с целью компании по выходу на IPO. Это такая штука, которая работает не в моменте, а долгосрочно. Если мы выходим на IPO, то люди, у которых есть опционы, зарабатывают очень много. Если мы не выходим на IPO, они могут не заработать почти ничего. Поэтому, как и любой правильный инструмент мотивации, задача опциона — выделить людей, которые действительно верят в эту цель компании и хотят туда бежать.
Самая интересная и, наверное, важная история, которую я до сих пор помню, и, судя по тому, что я помню ее уже больше 10 лет, я не думаю, что забуду, — это история с первой премией.
Это был 2007 год, зима. Я проработал несколько месяцев в организации. Я успел подставить организацию на серьезную сумму по тем временам — это было порядка 600 тысяч рублей из‑за программной ошибки в моем коде. У одного клиента не сложилась акция из‑за этого — люди повыводили деньги себе на телефоны. В итоге все закончилось хорошо для нас, для организации и для клиента. В общем, удивительно, но закончилось хорошо. Но на тот момент было волнительно. И при всем этом по окончании года, то есть за эти несколько месяцев, что я проработал, Саша дал мне премию. И это была премия в полтора раза больше зарплаты.
Я вышел на работу, и так получилось, что через две недели я заболел. И заболел довольно‑таки надолго — на месяц. И Mindbox пошел мне навстречу, у меня даже не запросили больничный, а полностью оплатили тот месяц, который я болел.